Ораниенбаум великого князя

Елизавета не просто подарила своему племяннику Ораниенбаум. Она еще и уступила ему на время своего любимого архитектора Бартоломео Франческо Растрелли. Растрелли пристраивает ко дворцу еще один служебный флигель, переделывает лестницу, ведущую в Нижний сад, и прокладывает от нее прямую центральную аллею, украшает террасы бюстами и вазами, а Нижний сад мраморными скульптурами, строит новое здание Оранжереи, взамен обветшавшего. Большие изменения он вносит в отделку внутренних помещений дворца: заново отделывает Большой зал, украшая его наборным паркетом и зеркалами в золоченых рамах, украшает Столовую и Аудиенцкамеру. Словом, дворец из места обитания вельможи, пусть даже сказочно богатого вельможи, превращается в настоящую великокняжескую (в будущем императорскую) резиденцию.

Некоторые особенности планировки внутренних покоев Большого дворца могут рассказать нам о некоем своеобразии жизни великокняжеской семьи Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны. На половине Екатерины существует потайная лестница, по которой к ней приходил на свидания тогдашний ее фаворит Понятовский. На другой половине, под покоями Петра Федоровича оформляются апартаменты для его фаворитки Елизаветы Воронцовой. Это опочивальня, также с потайной лестницей, кабинет с камином, так называемый Золотой кабинет (будуар), и кабинет Дианы, оформление которого посвящено древнеримской богине Луны, охоты и целомудрия.

Однако Большой дворец — это официальная резиденция, и она «изъясняется» как настоящий придворный: с непроницаемым лицом «беседует» на нейтральные темы и лишь изредка как бы невзначай намекает, что ей есть что порассказать. Гораздо «красноречивее» постройка, расположенная у западной ограды Нижнего сада — Картинный дом.

Картинный дом — одноэтажное каменное здание — состоит из двух половин, соединенных центральным залом. По правую сторону от зала располагался так называемый Оперный дом, а по левую — картинная галерея, библиотека и кунсткамера. Хозяином этого дома был Петр Федорович. Причем хозяином он был весьма деятельным, так, например, он лично руководил постановкой итальянских опер и в Оперном доме, и в других многочисленных концертных залах Ораниенбаума.

Предшественником Оперного дома был деревянный оперный зал у дворцовой пристани на морском канале. 25 июля 1750 года зал был торжественно открыт, и через несколько дней в Санкт-Петербургских ведомостях появился следующий «репортаж с места событий»:

«Стол с изрядными кушаньями приготовлен был весьма добропорядочно, после чего представлен десерт, из изрядных и великолепных фигур состоящий. Во время стола играла италианская вокальная и инструментальная камерная музыка, причем пели и нововыписанные италианцы, а при питии за высокие здравия пушечная стрельба производилась. При наступлении ночи против залы на построенном над каналом тамошней приморской гавани великом театре представлена была следующая великолепная иллюминация: во входе в амфитеатр, который к морю перспективным порядком простирался, стоял по одну сторону храм Благоговейной любви, а по другую храм Благодарности. Между обоими храмами на общем их среднем месте в честь высоких свойств ея императорского величества стоял Олтарь, на которой от Солнца, лучи свои ниспущающие возженныя, и от радости для вожделеннаго присутствия ея императорского величества воспламенявшияся их императорских высочеств сердца от благоговейной любви и благодарности в жертву приносились, с подписью: огнем твоим к тебе горим.

По обе стороны вышеобъявленных храмов флигели на столбах, как передния галереи с представленными напротив аллеами из гранатовых дерев в приятнейшем виде двух далеко распространяющихся першпектив до горизонта простирались. Там на одной стороне являлась восходящая и от Солнца освещенная Луна с подписью: Тобою светясь бежу. На другой стороне представлена была восходящая на оризонте планета Венера, которая свет свой от солнца ж получала, с подписью: Тобою ясна восхожу».

В 1751 году в Верхнем парке был построен каменный Концертный зал, а в 1759 году еще один — деревянный. и наконец появился оперный театр в Картинном доме.

Каков был репертуар этих многочисленных оперных домов? В первую очередь это были итальянские оперы, написанные капельмейстером ее императорского величества Франциском Арайя «Александр Македонский», «Беллефонт», «Пленниклюбви», опера Винченцо Манфреди «Узнанная Семирамида» и т.д.

Но, может быть, заказчиком этих опер был вовсе не сам Петр, а Елизавета или Екатерина? Может быть, Петр присутствовал на этих представлениях лишь в силу необходимости и досадовал на то, что его оторвали от любимой муштры и шагистики? Нет, и об этом ясно свидетельствует письмо Петра Федоровича фавориту императрицы Ивану Ивановичу Шувалову: «Я был ужасно удивлен, что Ее Величество рассердилась за то, что я устроил маскарад и оперу, я тем более думал, что могу это сделать, что в Петербурге г. Локателли делал то же два раза в неделю, и еще я помню очень хорошо, что во время траура по моей бабушке, мы давали бал у нас, и три дня после начала траура мы были в театре, и так я вас прошу: будьте так добры, попросите Ее Величество позволить мне забавляться, как я хочу, без всякого стеснения и помехи, вы знаете, как скучно зимой, вдобавок, так как я потратился на новую оперу, не думаю, чтоб Ее Величество захотела меня заставить сделать ненужные издержки».

По личному распоряжению Петра Федоровича в Ораниенбауме была открыта школа для «садовниковых и бобылских детей». Впоследствии из стен этой школы вышли многие известные русские артисты: танцовщики, музыканты, певцы, композиторы.

У Петра была еще одна музыкальная страсть — его скрипка. В своих записках Екатерина жалуется на музыкальные упражнения великого князя, пишет, что играл он ужасно и слушать его было пыткой. Впрочем, позже, уже будучи императрицей, Екатерина сама сознавалась: «В моей организации есть недостатки, до смерти хотелось бы мне слушать и любить музыку, но что я ни делаю — для меня это шум, и больше ничего. Мне хочется послать в наше новое медицинское общество премию в пользу того, кто изобретет действенное средство от нечувствительности слуха к гармонии звуков».

Яков Штелин, воспитатель великого князя, пишет об императорском хобби так:

«Для своего времяпрепровождения этот государь научился у нескольких итальянцев игре на скрипке настолько, что при исполнении симфоний, ритульнелей к итальянским ариям и такдалее мог выступать в качестве партнера. и хотя порой он фальшивил или пропускал трудные места, его итальянцы имели обыкновение кричать ему: „Браво, ваше высочество, браво!" Отчего в конце концов он и сам, несмотря на пронзительные удары смычком, уверовал, что играет верно и красиво, обладая музыкальным вкусом. Поэтому музыка вообще и особенно скрипка стали сильнейшими его увлечениями». и еще: «Едва он слышал что-либо о хорошей скрипке, как тотчас желал ее заполучить, независимо от цены. В результате он стал обладателем ценного собрания скрипок кремонских, Амати, штайнеровских и других знаменитых мастеров, за которые он платил по четыре, пять и более сотен рублей».

Остальные комнаты Картинного дома не менее интересны и красноречивы. В первой из них находилась собранная великим князем коллекция живописи, в которую входили картины Тинторетто, Рембрандта, Ватто, Веронезе, Остаде. Во второй и третьей— обширная библиотека. По свидетельству Якова Штелина, Петр охотно читал описания путешествий и военные книги. Как только выходил каталог новых изданий, он его прочитывал и отмечал для себя множество томов и брошюр, которые затем покупал, и постепенно они составили большую библиотеку. Кроме того, он выписал из Киля библиотеку своего отца и купил за тысячу рублей собрание инженерных и военных книг.

В четвертой комнате находилась Кунсткамера — собрание редкостей, «уродов» и богатая коллекция предметов китайского искусства, а также солнечные часы, воздушный насос, земной и небесный глобусы, коллекции медалей и янтаря. Человек, тщательно собравший эти коллекции в своем поместье, был, возможно, не слишком образован и учен (как и Петр I, создавший первую Кунсткамеру), но, несомненно, он был любознателен, его интересы простирались гораздо дальше пыльного военного плаца.